Свет- эфемерное волшебство

“Волжская коммуна”

Художник по свету Евгений Ганзбург о сотрудничестве с театром-студией «Грань».

Евгений Ганзбург – художник, создавший световое оформление более чем для 300 спектаклей в разных театрах, в том числе в БДТ им. Г. Товстоногова, театре «Балтийский дом», Александринском театре. В 2018 году уже в пятый раз становится номинантом Национальной театральной премии «Золотая маска», на этот раз за световое оформление спектакля «Король Лир» театра-студии «Грань». В феврале Евгений Ганзбург вновь приезжал в Самару и Новокуйбышевск для оформления новых постановок.

Его называют волшебником. Световую партитуру, сочиненную Ганзбургом, хочется сравнивать с живописью, музыкой – геометрически вычерченные лучи света и большие пугающие тени в Post Scriptum; локальное, приглушенное освещение в «Корабле дураков», рассеянное, мягкое, окутывающее словно теплым пледом свечение в «Тане-Тане», придающее всей истории легкость, игривость – словно морок, туман, словно любовное наваждение. Кажется чудом то, как в строгом прямом луче клубится дым, как летят пылинки в точно заданном им, Ганзбургом, направлении. Благодаря игре света порой сценическое пространство раздвигается до размеров космических или же сворачивается в точку, в пятно света…

Евгений Ганзбург хотя и не против, что его называют волшебником, спокойно объясняет: «Только ремесло, большая работа позволяет добиться успеха, на одном вдохновении не продержаться…»  Но при этом: «Театр – это место неправды, – но в этой неправде могут рождаться абсолютно подлинные вещи». В этот самый момент где-то за кулисами вступает кларнет, актеры начинают репетировать…. «Вот и музыка заиграла очень вовремя», – улыбнувшись, замечает он.

Евгений Ганзбург с самарскими театрами сотрудничает давно. Оформлял спектакли в театре драмы, в «СамАрте», в оперном работал с Надеждой Малыгиной. В феврале 2018-го художник по свету приехал на постановку сразу двух спектаклей – «Старшего сына» в театре «Грань» (премьера состоялась 15 февраля) и начал работу над оперой «Кармен» в театре оперы и балета.

Это интервью было записано в суете, между дневным прогоном «Старшего сына», встречей с журналистами и прогоном вечерним, и уже потом стало ясно, что и вопросы надо было задавать другие, и не в такой спешке, тем более что сам Евгений Ганзбург, кажется, не любит суеты, ведь свет – это тонкая материя, энергия, дыхание, «эфемерное волшебство, вот есть, а вот уже нет…» Часть ответов – из тех, что задавали телерепортеры во время короткого блиц-опроса, остальные заданы уже лично.

– Небольшое сценическое пространство театра «Грань» наверняка накладывает ограничения?

– Это пространство замечательное, очень камерное. Это не первый наш совместный спектакль с Денисом Бокурадзе, и всегда хочется это пространство расширить максимально визуально, а с другой стороны, хочется наладить очень близкий контакт между зрителем и актером.

– Есть ли разница в работе с малым залом и большой сценой, такой как в оперном театре?

– Разница есть. Малая сцена – это всегда больше доверительности, меньше фальши, потому что любая фальшь становится очевидна. На малой сцене работа аккуратнее. На большой сцене легче добиться космоса.

– Это уже не первый спектакль, который вы оформляете в театре «Грань», чем привлекает театр из маленького, промышленного городка?

– Не такой уж он и маленький, даже троллейбусы ходят… А «Грань» – это хороший, энергичный театр, с интересной творческой программой. Один из лучших. Денис Бокурадзе – неординарный режиссер. Я со многими режиссерами работал и не всегда сотрудничество проходило легко. Театр вообще дело нелегкое – изнуряет и душу вынимает. И еще, есть настоящие вещи, а есть ненастоящие. Здесь, на этой сцене, рождаются вещи настоящие. Хотя, сцена – это вообще-то место неправды.

– Когда вам предлагают новую работу, для вас имеет значение материал, пьеса, по которой будет поставлен спектакль?

– Материал очень важен, но театр – это искусство интерпретации. Важнее понять, как этот материал будет жить в данном театре, у конкретного режиссера. Ведь пьеса – это только повод для разговора. Это не первый «Старший сын» в моей жизни, я участвовал в работе над спектаклем, где Сарафанова играл великий Анатолий Равикович, спектаклем, где играл потрясающий актер Виктор Сухоруков, был «Старший сын» в пермском ТЮЗе. Это были совершенно разные спектакли, а пьеса одна и та же. Равикович был очень похож на моего отца…

– Когда для вас начинается работа над спектаклем? С момента вашего прихода в театр, на финальной стадии?

– Нет, конечно. Работа начинается очень задолго до премьеры…

– Влияют ли новые технологии на работу художника по свету?

– Да… Появляются все новые инструменты… Например, программы визуализации, позволяющие запрограммировать, представить спектакль заранее. Они пока еще достаточно дороги и не так сильно вошли в нашу жизнь. Но часто с «живой» сценой работать удобнее, там есть энергия актеров, там рождаются импровизационные вещи. В любом случае спектакль должен создаваться в совместной работе, при условии, если ее удается наладить. Это не всегда просто. Все мы люди сложные.

– Можно сказать, что в последние годы театр стал в большей степени визуальным?

– Где какой. Они разные – театры. Крэг, Аппиа сто лет назад делали почти то же самое. Отлично же, когда театр метафоричен, энергичен, мощно воздействует на все органы чувств зрителя. Мне, конечно, визуальная часть ближе всего… Но у нас в стране существует серьезная проблема – это отсутствие театрального образования должного уровня. И вторая проблема, которая связана с первой, – это отсутствие оплаты труда театральных работников, и это сильно снижает качество.

– А на художников по свету где-то учатся, есть специальное образование?

– Да, оно есть, но наши театральные вузы, к сожалению, не имеют хорошей материальной базы. Я общался со специалистами из Авиньонской школы искусств (это продвинутый институт с отличной материальной базой и высоким уровнем обучения). Как они объяснили, во Франции все государственные театры с каждого спектакля отчисляют небольшой процент сборов на нужды театрального образования. И это позволяет поддерживать высокий уровень образования. У нас в последние годы много средств вкладывается в переоснащение театров, это здорово, и действительно есть серьезные достижения. Но нет должного количества и качества кадров.

– Порой новые технологи, которые появляются, в театре не могут использовать в полной мере, поскольку нет специалистов.

– Не должно быть задачи использовать все технологии, которые есть в наличии. Все определяется задачами творческими, художественными, а не технологическими. А сцена может быть абсолютно пустой. И насыщаться должна только тем и только в том количестве, которое нужно под конкретный спектакль. А потом все это можно разобрать. Вот в этом и есть революция. Вы спрашивали о современных технологиях – все становится очень легким, гибким, мобильным, портативным, удобным, быстродействующим. Пройдет лет десять, и все будет управляться с одного пульта: и звук, и видео, и машинерия, уже сейчас это можно, скорее есть вопросы административные, чем технологические.

– У нас есть театральные вузы, которые выпускают достаточно актеров, режиссеров…

– У нас готовится огромное количество режиссеров и актеров, и это страшная вещь: куда они потом должны деться? А вот театральных специалистов мало. Постановочная часть – база театра, фундамент, а про нее вообще никто не знает. И вследствие совершенного непонимания, отсутствия образования в этой сфере мы имеем часто катастрофические результаты. Например, театральные технологи имеются всего в нескольких театрах Москвы и Петербурга – как это может быть? У нас нет понимания, что театр – это индустрия. Есть иллюзия, что это какое-то волшебство, озарение. Часто даже режиссеры воображают, что на сцене что-то получается волшебным путем. Эта иллюзия приводит к чудовищным проблемам и даже трагическим последствиям. Когда все рождается волшебством, может и рухнуть таким же образом. Волшебством ничего не происходит.

– А вдохновение? В вашей работе оно есть?

– Вдохновением можно сделать маленькую студенческую работу, но этим невозможно поддерживать себя в индустрии. Необходимо быть готовым к работе всегда…

– А вы сами чувствуете себя волшебником?

– …Иногда… Волшебство есть, но его немного…

 

Евгений Ганзбург – художник по свету (г. Санкт-Петербург). Заслуженный работник культуры РФ. Как художник по свету работает с 1980 года. Создал световое оформление более чем для 300 спектаклей в постановках Камы Гинкаса, Генриетты Яновской, Тимофея Кулябина,  Галины Волчек, Юрия Бутусова, Андрея Могучего, Анны Бабановой, Эльмо Нюганена, Владимира Золотаря, Анджея Бубеня, Юрия Муравицкого, Вениамина Фильштинского, Дмитрия Чернякова и других. Номинирован на Национальную театральную премию «Золотая маска» в 2009, 2012, 2014, 2017, 2018 годах.

Автор: Татьяна Грузинцева

Источник: https://www.vkonline.ru/content/view/196309/svet–efemernoe-volshebstvo