Новости

СВЕТ И ЦВЕТ

«ПоМост № 8». Всероссийский театральный фестиваль. Новокуйбышевск

В открытое окно гостиничного номера летят звуки падающей воды фонтана, невыносимо грохочет музыка из проезжающих автомобилей, а к мягкому аромату зелени примешивается запах газа. «Серой пахнет. Это так нужно?» — проносится в моей голове. Не то чтобы нужно, но неизбежно: нефтеперерабатывающий завод с продуктами своей жизнедеятельности в атмосфере города Новокуйбышевска такой же важный элемент, как раскиданные то тут, то там скульптуры нефтяников и почетных жителей города. Восьмой раз проходит в этом городе всероссийский театральный фестиваль «ПоМост», утративший в этом году подзаголовок «Провинциальные театры России».

Теперь фестиваль специализируется на театральных профессиях. Начать решили с художников по свету: провели выставки и мастер-классы, сделали обзоры нового светотехнического оборудования. В фойе Дворца культуры, где проходит фестиваль, архитекторы Дмитрий и Мария Храмовы создали инсталляцию «Грани света». У каждого желающего была возможность стать не только зрителем, но и героем: войти в луч Судьбы или луч Гения, буквально раствориться в многочисленных лучах Успеха, сгруппированных у лестничного пролета. Свет падал таким образом, что герой мог полностью скрыться за стеной света или продемонстрировать только часть тела. Спектакли в программу тоже выбирались исходя из работы художника по свету. Поэтому в афишу вошли работы, уже получившие оценки критиков, призы и награды на различных смотрах. Роль света в спектаклях будет ракурсом этой статьи, а рецензии на спектакли можно прочитать в нашем блоге.

Спектакль из Ярославля «Чайка. Эскиз» Евгения Марчелли — масштабное высказывание о природе театра и человека. Эффектное начало, своеобразный пролог промелькнул и исчез как в тумане. В глубине сцены, в вечернем слоящемся тумане, среди световых столбов, как через лес, скачет белый конь с всадницей: торопится Нина на свой дебют. Опускается тяжелый пожарный занавес, отрезает это видение от остального спектакля. В следующий раз столь эффектно глубина сцены заявит о своем наличии уже в финале. Не тогда, когда все сидят за игрой в лото, а где-то там стреляется мягкотелый Треплев (Кирилл Деришев), а когда Нина в последний раз сыграет его пьесу, не прочитает, а прокричит монолог Мировой души, так, как он хотел: сильно, страшно, невыносимо. И не кажется, а действительно пахнет серой — такой город.

«Чайка. Эскиз».
Фото — Л. Яньшин.

 

Первая мизансцена играется на авансцене перед пожарным занавесом, на фоне которого направленным лучом выделяют каждого персонажа. Они, как герои стендап-комеди — с микрофоном и прямым обращением в зал, только их скороговорка звучит не смешно, а нелепо и обыденно. Многочисленные изображения чаек вибрируют на пожарном занавесе. От постоянного еле заметного движения картинки и резких криков птиц где-то вдалеке становится не по себе. Полноценная волна ужаса накатывает, когда все жизни этого спектакля угасли, финальный выстрел прозвучал и витальная Маша (Яна Иващенко) откинулась на стуле, как будто выстрелили в нее, а прямо за ней взвился фонтан белого конфетти — то ли струя обесцвеченной крови, то ли случайный салют по поводу завершения очередной бессмысленной жизни. Нина (Алена Тертова) — злобная валькирия с развивающимися волосами — выезжает из глубины на высоком передвижном помосте и кричит всем нам: «Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно». Еще чуть-чуть и «Чайка» вывернется и станет хоррором, а затемнения и неожиданные световые пятна, которыми и так полон спектакль, активно поддержат этот жанр.

«Вино из одуванчиков».
Фото — Л. Яньшин

 

Противопоставить этому световому хоррору художника Дмитрия Зименко (Митрича) можно уютный, мягкий и насыщенный цветом мир лирической комедии в спектакле Дамира Салимзянова «Вино из одуванчиков» театра «Парафраз» из Глазова, где за свет отвечали два Александра Зорина (в программке — Анатольевич и Сергеевич). Свет колдовал свою тему, но поддерживал мысль режиссера, помогая персонажам видеть мир в том цвете, в котором они хотят. Светом играли, как с цветными стеклышками: легкие огоньки вместо блестящего конфетти разлетались по сцене. Том (Игорь Павлов), брат главного героя и рассказчика Дугласа, ведя неспешную беседу о том, что нового или привычного в этом лете, вытаскивает цветные стеклышки и смотрит через них, и вся сцена окрашивается в красный или зеленый. Мир, в котором ты почувствовал себя живым, оказался к тому же и цветным. А процесс приготовления вина из одуванчиков, закупоривание лета в бутылки — это просто колдовство: герои, делая пассы руками, рассказывают о своем деле, а их руки окрашиваются в ярко-лимонный цвет. Таких деталей во всем спектакле масса, и некоторые приобретают философский смысл: старьевщик мистер Джонас (Иван Васильев), по совместительству смерть, приходящий ко всем пожилым персонажам с песочными часами в чемоданчике, дарит Дугласу (Дамир Салимзянов), которому еще рано умирать, колбу с чудесным прохладным светом, и жар отступает. Сцена погружена в сумерки, и только плащ старьевщика, с изнанки подбитый светящимися лампочками, позволяет нам следить за перемещениями этого персонажа. Художник по костюмам Елена Попова тщательно подбирала оттенки бежевого — от ванильно-белого до насыщенного молочного шоколада — как основные ностальгические цвета того жаркого лета детства, которое уже не вернуть.

«Старший сын».
Фото — Л. Яньшин.

 

Похожий цветовой спектр и в спектакле Дениса Бокурадзе «Старший сын» театра «Грань». Песочный, горчичный, цвет топленого молока и все охристые оттенки, мягкие и ласковые, переливаются в уюте квартиры Сарафановых в предместье (за сценографию отвечал режиссер, а за костюмы Елена Соловьева). Здесь говорят тихо, подбирая интонацию, и даже поют. Для Бусыгина (Аркадий Ахметов) пение — самодостаточный способ коммуникации с миром и новой семьей. Играет на гитаре здесь именно Бусыгин, а не Сильва, как у Вампилова. Сильва (Сергей Поздняков), чужой в этом мягком войлочном мире, лысый, с назойливым взглядом проныры, единственный позволяет себе цветовое разнообразие, но в самом малом предмете одежды — его носки локального красного и зеленого цветов раздражающе прямолинейны, от героя в таких эксцентричных носках можно ожидать любых выходок. Бусыгин монохромен и серьезен, он играет «роль», пытаясь изобразить из себя ловеласа, а не «сына Сарафанова». Герой вливается в семью не только благодаря удачно подслушанным откровениям Сарафанова-старшего — он родственник им по духу. К тому же в семье Сарафановых музыкально одарены все мужчины. Васечка (Кирилл Стерликов) играет на аккордеоне, Сарафанов-старший (Даниил Богомолов) на кларнете. Ночная сцена беседы с Сарафановым — это дуэт гитары и кларнета, а с утра к ним подключается и аккордеон. Световой день здесь близок к ночи, потому что все происходит одновременно. Симультанность действия обеспечена в том числе и светом Евгения Ганзбурга, который уводит в тень, но не делает невидимым то, что обычно остается за сценой. Только что познакомившиеся Нина (Юлия Бокурадзе) и Бусыгин вместе уселись в углу комнаты, он наигрывает, она, улыбаясь, рассматривает семейный альбом. Не сказано ни одного лишнего слова, а нам уже понятна природа их чувств, хотя на первом плане ироничная Макарская (Любовь Тювилина) активно поддается на льстивые речи Сильвы, а по периметру комнаты уже спешит Васечка с билетами в кино.

«Манкурт».
Фото — Д. Недыхалов

 

Второй спектакль хозяев фестиваля, театра «Грань», — «Манкурт» режиссера Виктора Трегубова, основанный на легенде из романа Чингиза Айтматова «И дольше века длится день», — решен в темных оттенках песка и охры. Вначале безмолвный, обращающийся к нашему воображению, спектакль потом меняет условия игры — появляется рассказчица и сообщает нам необходимые сведения. Мать (Екатерина Кажаева) пытается вернуть память и разум сына — теперь манкурта (Арсений Плаксин). Сын после пытки, лишающей разума и памяти, убивает свою мать, не понимая, кто перед ним. Легенда о людях, помнящих о своих корнях и гибнущих от рук детей, лишенных памяти, лишенных всего человеческого, в спектакле предъявлена нам как хороший литературный театр, где слышать важнее, чем видеть. Рассказчица (Елена Качиашвили) и Хор из четырех человек с помощью пластики и слов рассказывают, как все было. Бесконечная скорбь матери обозначается Екатериной Кажаевой в одной детали — слегка сутулой спине. Горе согнуло, но не сломало, и поэтому в сцене преследования манкурта на белоснежной верблюдице (актриса взбирается на спины Хора и восседает там, как наездница) мы видим отчаянно молодую, сильную женщину, ведомую одной слепой надеждой — вернуть сына.

Экватором фестиваля стал спектакль екатеринбургского театра «Провинциальные танцы» «Имаго-ловушка», получивший «Золотую Маску» 2018 года. Это хореографический спектакль, где от басни «Стрекоза и муравей» осталось несколько слов — «зима», «попрыгунья». Мир спектакля — это внутренность завода, индустриальный упорядоченный хаос из узловатых труб и сетки-рабицы, висящей ближе к заднику. Населяют этот мир существа в фехтовальных масках, черных пиджаках, надетых задом наперед, и шортах. Один из них крутит кусок трубы — движения точные, резкие. Далее костюм у трудяги «муравья» не меняется, а вот маска на лице трансформируется то в кислородную маску, то в нарисованные на лице очки. Музыка от саунд-дизайнера Валерия Васюкова — жесткий индастриал, бьет по барабанным перепонкам. Навязчивый шум и разлетающиеся потоки света Максима Сергачева дезориентируют, пока свет не фокусируется на сетке, за которой бьется живое существо. Условная «стрекоза» не так легкомысленна в своих движениях и жестах. Нельзя ничего сказать точно, кроме того, что эти, в черном, более строгие и резкие — мужские особи, а эти, в сером — женские. Их взаимодействие, притяжение и отталкивание, рубленые жесты и странные объятия как будто ведут нас к сложности понимания гендерных отношений, а не к конфликту труженика и бездельника. Неожиданно оборвавшийся индустриальный шум продолжится популярным шлягером Нины Бродской «Кто тебе сказал». Сладкий женский вокал не дает заподозрить в этом сюжете что-то большее. Легко воспринять конфликт мужчины-труженика и более слабой, легкомысленной женщины как мизогинию. Но что-то не дает на этом остановиться. Возможно, вдруг появившаяся среди мужских персонажей переодетая в их костюм женщина заставляет взглянуть шире и увидеть противопоставление не полов, не труженика и бездельника, а регламентированной структуры, четкого порядка — и способности к импровизации, легкости, гибкости. Но утвердиться в этой мысли окончательно не хватило времени. Все закончилось направленным со сцены в зал лучом света, в котором мы увидели абрис существа, совершающего странно-ломаные, импульсивные движения, повторяющиеся раз за разом. Жесткая структура и точный ритм победили зачатки озорного, спонтанного.

Театр "Провинциальные танцы". Спектакль "Имаго-Ловушка". Автор фото Дарья Попова
«Имаго-ловушка». Фото — архив театра “Провинциальные танцы”.

 

Завершался фестиваль символической закладкой камня на месте строительства здания театра «Грань», который до сих пор ютится в одном из залов Дворца культуры. На пресс-конференции успели обсудить, что зданий, построенных специально для театров в небольших городах за последние несколько лет, практически нет. В основном нестоличным театрам отдают дома, уже «бывшие в употреблении»: кинотеатры, дома культуры, школы. Поэтому закладка камня на строительстве нового театра воспринимается как достижение. В сквере «Слава труду» установили арт-объект в виде фрагмента кирпичной стены (автор Дмитрий Храмов). Прозрачный ряд кирпичей выкладывали гости, на каждом кирпиче — слово, в итоге получилась фраза-обещание, фраза-надежда: «Здесь будет построен театр-студия „Грань“». Архитектором нового театра назван Сергей Куцевалов, автор зданий СТИ под руководством Сергея Женовача, Театра Наций и многих других.

Красивой финальной точкой восьмого «ПоМоста», а заодно и Дня города стало воздушное шоу «Kaosmos» под открытым небом от испанского коллектива Grupo Puja. Невесомые гимнасты на высоте 40 метров совершали свои пируэты, споря с законами гравитации.

Автор: Надежда Стоева

0 comments on “СВЕТ И ЦВЕТ

Comments are closed.