Странная Фрёкен Жюли

Когда в конце XIX века Август Юхан Стриндберг написал свою трагедию (так он сам ее определил) «Фрёкен Жюли», о мечтал о новом театре, о новой драме. Но, как это часто бывает, мечтам его пришло время воплотиться в реальность много лет спустя. Нет, «ноя драма» появилась еще при его жизни. Вскоре возник и новый театр практически одновременно в трёх культурных столицах Европы, я имею в виду Свободный театр в Париже, МХОТ в Москве и Художественный театр в Берлине.

Но не пьесами Стриндберга начинали новую жизнь эти актеры, более того, попытки поставить его драматургию оканчивались и в новых театрах неудачами. На родине же его пьесы вообще были долго запрещены по цензурным соображениям: они казались слишком непристойными, откровенно скабрёзными.
Чуть лучше сложилась судьба стриндберговых пьес в начале XX века, в эпоху расцвета театрального символизма. Здесь можно было отойти от натуралистической физиологии, достаточно плотно проявляющейся во «Фрёкен Жюли». Можно было поиграть на необычности поведения главной героини, ее экзальтированности, наконец, на ее самоубийство в финале, что очень точно отражало декадентские настроения художественной интеллигенции рубежа веков, когда остро ощущался конец долгой эпохи оптимистической веры. Вот еще немного, еще чуть-чуть, и «все узнаю, зачем всё это, для чего эти страдания <…> но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом кто живет теперь».

Прошел век. А мы все страдаем, но только не очень верим в то, что мы или наши потомки «увидят небо в алмазах». А вот Стриндберг со своей «Фрёкен Жюли» становится всё более востребованным и популярным автором. За границей пьеса давно и прочно стала репертуарной. В веке двадцать первом ее поставили во многих театрах нашей страны. Некоторое спектакли, например постановка Томаса Остермайера в Театре Наций с Чулпан Хаматовой и Евгением Мироновым в главных ролях, становится театральным событием.

И для самарского зрителя две версии пьесы Стриндберга: новокуйбышевская, поставленная Денисом Бокурадзе, и ульяновская петербургского режиссера Алексея Уставцева – стали тетаральными событиями.

Спектакли эти очень не похожи друг на друга, и в то же время их создатели с очевидной четкостью и жесткостью высказываются о том, что происходит в настоящее время с каждым из нас.
Свой спектакль новокуйбышевский театр-студия «Грань» выпускал, еще числясь в статусе «народного». И Бокурадзе в качестве режиссера мы еще не знали, это была его первая серьезная постановка. И для дебюта был выбран такой сложный, такой противоречащий материал, да еще в городе, не очень-то привыкшем к большой драматургии. Правда, на премьерных спектаклях в новокуйбышевском зале сидели в основном самарцы.

Спектакль оказался непростым, заставляющим вдумываться, вчувствоваться в то, что происходит между тремя людьми, ведущими непрекращающуюся борьбу друг с другом и самими собой на небольшом пространстве, отгороженном кирпичными стенами и дверями, ведущими в никуда. Персонажи тянутся друг к другу и одновременно отталкивают друг друга. С самого начала спектакля, с некоего странного пролога, в котором не произносится ни одного слова, но очевидно, что все трое пытаются мучительно и страстно что-то сказать друг другу и нам, судорожно обживая всё пространство сцены (горизонтально и вертикально) в каком-то странном и почти срамном танце.

Эти странные танцы (балетмейстер – Павел Самохвалов) и задыхающийся ломаный ритм тяжело родившихся наконец слов – основные выразительные средства спектакля в первом акте, в котором действием как бы руководит Жюли (Юлия Бокурадзе). Во втором она будто теряет стержень, позволяющий ей возвышаться над окружающими, и становится абсолютно зависимой от Жана (Павел Макаров – в премьерных спектаклях, позже – Даниил Богомолов). А рядом с этой парой, то сзади, то сбоку, не выпуская их из круга своего внимания-осуждения, сурово и тяжело дышит-давит Кристина (Алина Костюк).

Три человека мечутся в этом кирпично-деревянном пространстве, не в состоянии ни отпустить друг друга, ни спастись друг от друга. «Погибельная страсть… и внутренние демоны», как определил это один из критиков во время фестиваля «Реальный театр», ведут всех троих к гибели, о чем нам свидетельствуют три раскачивающихся светильника в финале.

Ульяновцы показали нам еще более удивительный спектакль – Стриндберг в кукольном театре! Образ спектакля считывается довольно быстро: естественные, натуральные, природные материалы, из которых сделан материальный мир. Стол и вся мебель из светлого дерева, так и хочется к ним прикоснуться; на деревянных полках глиняные горшки, деревянные же ложки, одежда всех героев из натурального льна, а в углу (справа у портала) как апофеоз вещного мира – невысокие, щегольские сапоги, на которые всё время оглядывается Жан (Марк Щербаков).

Много соломы, веток, прутьев, венков – ночь невинных забав на Ивана Купалу в полном разгаре. Некий, как будто бы уютный, деревенский мир. Вот только люди со своими странными страстями в нем чужие, разрушители. Куклы здесь органичны, они – часть этого уютного, тёплого мира.
Спектакль играется в двух планах: живые актеры кричат, бьются в истерике, пытаются возвыситься за счет унижения окружающих, уничтожают себя, других, этот мир. Но иногда они берут в руки куклу, и та оживает. Куклы могут «любить, мчаться на лошади, парить, обнявшись, в небе». Нижняя юбка огромной, в полтора человеческого роста куклы превращается в шатер, в том самый шалаш, в котором с милым рай. Но выползает оттуда Жюли (Александра Корнилова, исполнительница этой роли в живом плане) после ночи любви, искореженная стыдом, отвращением к себе и миру.

Шьет этих кукол Кристина (Елена Костоусова), сидя за большим деревянным столом, почти весь спектакль. Иногда она, хромая, уходит за кулисы, высказав очередную сентенцию по поводу неправильного поведения Фрёкен. Нет счастья, нет гармонии в этом мире – они где-то там, может быть, и рядом, но нам недоступны.

На фестивале «Реальный театр» в Екатеринбурге критики поставили новокуйбышевскую «Фрёкен Жюли» в ряд с брехтовским «Добрым человеком из Сезуана» Юрия Бутусова, бесспорным лидером нынешней театральной жизни Москвы. На самарском фестивале «Волга театральная» спектакль Ульяновского областного театра кукол имения В. Леонтьевой признан лучшим спектаклем. И это действительно новый, живой театр.

Галина Торунова