“P. S.”: ПОСЛЕ SМЕРТИ, ПОSЛЕ САРТРА….

Петербургский театральный журнал

«P. S.». Трагифарс по пьесе Ж.-П. Сартра «Huis clos».
Театр «Грань» (Новокуйбышевск).
Режиссер Денис Бокурадзе, художник Алиса Якиманская.

Жан-Поль Сартр произнес: «Ад — это другие».

Резо Габриадзе не раз говорил, что ад — это когда целую вечность каждый из нас будет смотреть то, что поставил, рассматривать то, что нарисовал, слушать собственную музыку и читать то, что написал. Тот есть, останется наедине с самим и собой и плодами своей жизни.

Спектакль Дениса Бокурадзе «P. S.» по той самой пьесе «За закрытыми дверями», в которой Сартр изобразил в виде добротной гостиницы и трех ее обитателей этот самый ад, — на самом деле ближе не к определению «ад — это другие», а к констатации: ад — это я сам, и адская мука — это неспособность уйти от себя и собою содеянного. Ад — это неспособность выйти куда-то из самого себя. И потому конца этому аду нет.

В тонкой, нервной «Фрекен Жюли» (режиссерский дебют Дениса Бокурадзе получил признание и три премии, в том числе гран-при на Фестивале театров малых городов в Пятигорске; мы писали о спектакле не раз три персонажа — фрекен, Жан и Кристина (Юлия Бокурадзе, Даниил Богомолов и Алина Костюк) — мучили друг друга в пределах земной юдоли. Три героя «P. S.» («после написанного, после жизни») — дезертир Гарсэн, лесбиянка Инэс и детоубийца Эстель (Даниил Богомолов, Алина Костюк и Любовь Тювилина) — мучаются в следующем круге бытия-небытия. Они терзают новых знакомцев так же, как терзали при жизни своих близких: Гарсэн мучил жену, поселяя в доме любовниц, Инэс довела до самоубийства брата, соблазнив его девушку, а Эстель на глазах любовника утопила в озере новорожденную, но не желанную ей дочь — и любовник покончил с собой. Они как-будто хотят поддержки и оправдания новых, теперь уже «адских», партнеров, и в то же время не нуждаются ни в ком, приговоренные к сковородкам собственных эгоизмов. «P. S.», таким образом, оказывается второй частью дилогии «Стриндберг — Сартр»: Бокурадзе стремится к театру внебытовому, философскому, предмет которого экзистенциален.

Видимо, поэтому — никакого жизнеподобного отеля (атеист Сартр все-таки имел в виду жизнь, а не собственно ад, и поселил персонажей в жизнеподобные интерьеры). Медные травленые панели с абстрактной набивкой, такие же помосты, по которым геометричной мизансценировкой распределены передвижения героев. Один из помостов напоминает разделочный стол, да и вообще огненное посверкивание меди точно указывает: мы в жарком аду (художник Алиса Якиманская). Жары прибавляет истовый свет Евгения Ганзбурга: слепящие выносные софиты образуют лучи-коридоры, простреливающие пространство, по которым (то лицом к нестерпимому лучу, отбрасывая темную тень самого себя на противоположную стену, то «темнея лицом» и уходя от источника света) двигаются герои. Они похожи то ли на клоунов с всклокоченными, какими-то ржавыми и одновременно тронутыми сединой волосами, то ли на грешников, опаленных адским пламенем. Грим делает их рты чуть впавшими, словно беззубыми, и, по признанию режиссера, в идеале у них должны были быть голые черепа. Но сцена театра «Грань» мала, актеры на расстоянии вытянутой руки, театральные накладки лысин выглядели бы грубо, а побрить головы актрис, играющих другие роли, было нельзя… Поэтому на арене трагифарса (так поименован жанр спектакля в программке) оказались странные существа: колтуны волос, чуть припудренные мелом лица и свободные одежды. Когда Эстель соблазняет Гарсэна и он снимает с нее балахон, в который та кутается, — под ним обнаруживается другой, почти такой же, а потом еще один. До тела не добраться — его нет.

А начинается все с зоны полумрака. В дверях — тех самых, которые закрыты, — стоит фигура в черном (Юлия Бокурадзе), и мы слышим человеческое дыхание. Эти «шепоты и вскрики», цоканье и шипение в усиливающий каждое движение воздуха микрофон (а потом в ревербиратор, в эхо-микрофон) сопровождают весь спектакль. Д. Бокурадзе стремится создать плотное, живое, вибрирующее, осязаемое звуковое пространство. Вселенная дышит. Но, кроме того — вспоминает. Безымянному духу в дверях отданы воспоминания героев о содеянном и едва слышные рассказы о том, что постигло их близких. Пространство становится мистическим, живым, мучительным, оно всхлипывает, обозначая за запертой дверью Солярис.

Чего не достает этому спектаклю? Он пока еще слишком статуарен и искусственно взнервлен, но живущие каждый сам по себе актеры замкнуты в свои световые коридоры. И хотя идея спектакля (каждый в одиночку должен разобраться со своими грехами и ответить за них) предопределяет эгоцентрический характер каждого героя, — это вовсе не отменяет роскоши сложного, опосредованного партнерского общения. Монологи должны сложиться в мучительный полилог, раз уж эта пьеса выбрана театром. Признаюсь — она не очень-то любима мною, многословна и выспренна. Бокурадзе кардинально сократил Сартра и совсем лишил его сюжетности — но все равно хождение по кругу утомляет монотонным изматывающим ритмом. Иногда кажется — так и надо, надо пытать и изматывать нас до полуобморока, уподобляя тем, кто мучается перед нами. Они заперты в одном пространстве с нами. Но иногда все-таки хочется заменить внутренний нервический форсаж (особенно у Даниила Богомолова) на внятное понимание партнерских и действенных задач.

С разницей в год, ровно день в день после «Фрекен Жюли» увидев следующий спектакль «Грани», я утвердилась в мысли, что в Новокуйбышевске (по существу — в Самаре: ну что там — полчаса езды!..) возник абсолютно непровинциальный, творческий, авторский театр сплоченной команды единомышленников. Директор ДК, в котором находится «Грань», Дмитрий Софьин, настроен на профессиональное развитие когда-то любительского коллектива. В труппу пришли актеры Самарской драмы Алина Костюк и Даниил Богомолов, игравший у В. Гвоздкова главные роли, из СамАрта — Любовь Тювилина (Нина Заречная праудинской «Чайки»), еще раньше из СамАрта перешла в «Грань» прекрасная Юлия Бокурадзе.

Денис Бокурадзе строит труппу, репертуар. Он вычерчивает спектакли словно на миллиметровке, соизмеряя микрозвуки, микроритмы, работая переменой атмосфер. Дилогия «Стриндберг — Сартр» дает одну из возможных граней его театра. Уверена, что скоро «Грань» повернется еще какой-нибудь своей стороной: в работе «Таня-Таня».

Автор: Марина Дмитревская

Источник http://ptj.spb.ru/blog/p-s-posle-smerti-posle-sartra/