ОБА ХУЖЕ

В новокуйбышевском театре “Грань” состоялась премьера спектакля “Разбитый кувшин”

 

Незнакомое знакомое

“Разбитый кувшин” – классика немецкой литературы, единственная комическая пьеса Генриха фон Клейста, знаменитого романтика, рано и трагически ушедшего из жизни. Российский театр нечасто обращается к этому тексту. В моей зрительской памяти вообще сохранился только один спектакль, но и тот немецкий. В 2011 году в Санкт-Петербург привозили “Разбитый кувшин” Петера Штайна. Постановка из Berliner Ensemble в исторических костюмах и в колорите голландской живописи была консервативной и простой в режиссерских приемах. Роль плутоватого судьи Адама тонко играл Клаус Мария Брандауэр (Хендрик Хефген из “Мефисто” Иштвана Сабо) (16+).

Премьера “Грани” радикально отличается не только от классического спектакля Штайна. Несмотря на знакомые приемы и узнаваемый стиль, она не совпадает и с нашими ожиданиями от комедии в этом театре.

Нет, здесь есть и виртуозные перевоплощения актеров, и толщинки, и много пластики, и “пасхалки” из других работ театра, и все те же соавторы режиссера: художник по свету Евгений Ганзбург, художник по гриму Ольга Силантьева, композитор Арсений Плаксин, хореограф Александр Шуйский. Даже рассадка по двум сторонам, хотя и видоизмененная, для постоянных зрителей – не новость. Да что там, здесь даже стулья время от времени переставляют, как делают это примерно с “Короля Лира” (18+). Но в итоге это вообще не то, чего вы ждете.

Хотя Денис Бокурадзе декларирует стремление к “чистой театральности” и уход в иллюзию, его спектакли каким-то неведомым образом каждый раз попадают в свое время. В “Разбитом кувшине” нет той легкости, какая была в “Корабле дураков” (18+) или “Ученых женщинах” (18+). И это характеристика не актерской игры (все по-прежнему безупречны, а некоторые просто виртуозны). Скорее – общее ощущение от мира, в котором оказывается зритель. Иллюзия ведь тоже бывает разной.

Стоит сразу заметить, что у этого спектакля точно будет не одна трактовка. Судя по всему, даже зрители первых и последних рядов видят не одно и то же. На первых рядах действие оглушает, обрушивается на тебя и не дает глубоко вздохнуть. В сегодняшней “Грани” при полной посадке вообще глубоко вздохнуть непросто, но даже духота на этот раз как будто стала частью физического воздействия на зрителя.

Ощущения – тонкая материя, поэтому не возьмусь утверждать, что у всех было так же. Но к концу действия мне казалось уже очень логичным – смотреть такую комедию в конце 2024 года. Какое время, такая и комедия.

  Клейст и Клейст

Клейст (Каюм Мухтаров) сидит сбоку в конце сцены, как будто надзиратель на вышке. Форму его одежды непросто описать так, чтобы ассоциации не прозвучали крамольно. Сойдемся на том, что у каждого они свои (на этом еще не раз придется сойтись). Но костюм (художник Урсула Берг) и образ в целом определенно отсылают к военной форме. За Клейстом всюду следуют рундарки (не пытайтесь гуглить, не найдете). Студенты Максим Смирнов, Максим Князев, Матвей Мельников и Роман Пяткин играют как на подбор статных молодчиков в каком-то “птичьем” гриме, кажется, случайно отсылающем к легендарным “Служанкам” Романа Виктюка. Рундарки – грубая физическая сила, коршуны, держащие “на мушке” своего взгляда все и всех.

Фигура, названная фамилией писателя – это трансформированный судебный советник Вальтер из пьесы. По сюжету, он приезжает в деревенский суд с проверкой. У романтика Клейста этот персонаж – явное наследие классицизма. Вспомните, например, Мольера, у которого всегда будет подобный герой, олицетворяющий разум, справедливость и благополучную развязку. Но в спектакле все сложнее.

В “Ученых женщинах” тот же актер играл Фрейда, который управлял действием на сцене. Режиссер не скрывает, что решил объединить серию спектаклей похожими фигурами. В “Разбитом кувшине” персонажа даже назвали фамилией автора. Но было бы слишком просто признать, что на сцене мы видим мир писателя с одной стороны и мир его фантазии – с другой. На самом деле получается что-то иное.

Начнем с того, что мир этот не всегда подчиняется его создателю. Да, судью Адама (и не только его) рундарки буквально вносят на сцену, как тряпичную куклу. Лицо Максима Цыганкова обезображено гримом, глаза красные, голый накладной живот выпирает из-под какой-то рванины. Прореха на человечестве, то ли с картин Брейгеля-старшего, то ли из “Капричос” Гойи. Почти все персонажи, кроме Клейста и его бравых рундарков, выглядят примерно так же. Физиологически подробно, обезображенно, иногда смешно, иногда отвратительно в деталях.

Вот на сцене появляется компания истцов, и главная среди них – Марта (как всегда, роскошная работа Юлии Бокурадзе). Но эта мощная женщина даже “нарощенной” фигурой напоминает курицу-наседку. Это она только квохчет безобидно, а черепки мечет так, что даже Клейсту со свитой приходится прятаться. Кажется, время от времени она вообще начинает Клейстом управлять. Конечно, с писателями тоже так случается, что придуманный мир начинает жить сам по себе. И все же это история не про муки творчества.

  Воланд и персонажи Гойи

Ах да, сюжет. Он у Клейста (как бы теперь не запутаться, когда о ком говоришь) строится вокруг того самого кувшина. И расследования – кто был ночью у невинной девицы Евы? Большой интриги для зрителя/читателя нет. Сразу понятно – судья Адам (оцените иронию в именах) судит сам себя. Точнее, всячески старается отвести от себя подозрение. Публику держит в напряжении ожидание развязки. Как долго он сможет выкручиваться?

У судьи свой корпус приспешников, но те работают двойными агентами. Дураковатый на вид писарь Лихт (Кирилл Стерликов), кривоватый, со стрижкой под горшок и все время убранными за спину руками тоже напоминает какое-то животное. В пьесе, кстати, он на “стороне добра”: хочет докопаться до правды и рано начинает догадываться, что к чему. В спектакле он вместе с Клейстом буквально – чаще всего стоит за его спиной. И много работает голосом – “подзвучивает” истории других персонажей, а иногда даже самого Клейста.

Сексуализированная манерная служанка Лиза (Елена Голикова) время от времени окуривает пространство дым-машиной, отвлекая на свои откровенные прелести (тоже пластический грим) внимание всех мужчин на сцене. И дьявольски смеется. Внешне эта героиня ближе всех к “Кораблю дураков”, но по сути это все-таки Гелла из “Мастера и Маргариты”. Потому что больше всего компания в углу напоминает Воланда со свитой. Для божественной инстанции (а писатель, как ни крути, всегда царь и бог по отношению к своему произведению) этот Клейст, пожалуй, слишком безжалостен.

Теперь нужно поближе рассмотреть истцов – действующих лиц “внутренней” истории. Перед нами семья невесты и семья жениха, на которого хотят “повесить” разбитый кувшин. Они, как уже было сказано, обезображены внешне, и это не те трансформации, которые претерпевали тела в “Корабле дураков”. Здесь и накладные складки на коленях, и варикоз, и красные глаза, и оспины на щеках – в общем, ничего особенно соблазнительного. К тому же все играют недалеких, хотя и очень милых в своей глупости людей.

При этом режиссером и актерами придумано много просто остроумного и совсем не страшного. Ева (отличная работа студентки Ярославы Афанасьевой) уморительно не выпускает из рук косу. И не потому, что она – смерть, а потому, что у Клейста героиня встречается с женихом на жатве. Нелепый смешной Рупрехт (Ильдар Насыров), как и Марта, отлично знает, чего хочет, и очень любит свою Еву. Посреди полного балагана, в который порой превращаются препирательства вокруг кувшина, взгляд зрителей вдруг оказывается прикован к этой милующейся паре.

Смешно придумана и свидетельница Бригитта (Евгения Аржаева) – “летящая” слегка подпившая лягушка в рыжем парике. Форма толщинок на бедрах и принт на комбинезоне не оставляют сомнений в “болотном” происхождении этой особы. Еще один яркий персонаж, уже со стороны жениха, – его отец (Руслан Бузин), трясущий бородкой-косичкой, как козлик. У Клейста он был в каких-то других родственных связях с Рупрехтом, и в спектакле горячая заинтересованность еще одного героя в оправдании ответчика добавила судебным сценам перцу.

  Трудный выбор

Как и в других работах “Грани”, в этом спектакле можно долго рассматривать, как придуман и сыгран каждый образ. Как актеры сосуществуют в моменте, когда на площадке происходит много разных действий. Но на этот раз нужно быть готовыми к буффонаде и порой площадному юмору. Это не наслаждение лицедейством в “Ученых женщинах” и не легкий эротизм “Корабля дураков”. Перед нами откровенная сатира.

Две части персонажей – команда Клейста и компания из суда – визуально решены совершенно по-разному. Но, честно сказать, одни не лучше других. Да, герои умудряются весь спектакль не замечать огромного копыта у судьи. Максим Цыганков, на которого в спектакле ложится самая большая физическая нагрузка (живот и платформа на одной ноге), отлично справляется и играет чисто комическую фигуру, без примеси демонизма. Истинная угроза исходит здесь от Клейста. Он расчетливо, властно и безжалостно останавливает действие, перемещает людей и в паузах записывает происходящее в книжечку.

Хотел этого режиссер или нет (кажется, нет), но получился безнадежный по отношению к человечеству спектакль. И дело не в том, как искорежены тела и лица персонажей. А в том, что здесь невозможно выбрать между грубым насилием, бытующим среди простых людей, и рафинированным эстетским манипулированием демиурга, кто бы он ни был. Оба хуже.

Автор: Ксения Аитова

Источник: СОВА