«В ночь лунного затмения»

Газета «Знамя коммунизма»

…Рабом не ставший, ухожу любя.

                                            М. Карим

Несколько необычной показалась сама мысль: поставить на русской сцене башкирскую пьесу. И добро бы современную, а то из далекого прошлого. Да еще в стихах. Не каждый профессиональный театр отважится на такое.

– Как подбирается репертуар?

С этим вопросом я обратилась к режиссеру народного театра Дворца культуры имени В. И. Ленина Эльвире Анатольевне Дульщиковой.

– Это всегда сложно, – ответила она. – Когда кончается сезон, нужно решить, над чем будем работать в следующем. Здесь приходится учитывать многое, например, то, чтобы занять ядро коллектива, чтобы каждый участник имел работу, и работа эта была интереснее предыдущей. Надо суметь не повторяться. К тому же, каждый спектакль должен быть шагом вперед.

Вперед. Я понимаю. Но в репертуаре театра есть такие спектакли, как «Двадцать лет спустя» М. Светлова, «Дипломат» С. Алешина, «Девочка и апрель» Т. Ян, «А зори здесь тихие…» Б. Васильева, «Иркутская история» А. Арбузова, то есть спектакли, в которых, казалось бы, высказаны и тема любви, и пафос гражданственности, тема человека и его места в жизни. Что же будет теперь?

– Пьеса «В ночь лунного затмения» привлекла нас глубиной философской мысли. Конечно, это не просто – работать над стихотворным произведением. Зато какая возможность для воспитания коллектива! Прекрасен стих Мустая Карима. Он близок театру своей эмоциональной взволнованностью. Большая драматургия. Здесь можно полностью раскрыться актеру. И сама тема, вечная тему любви, – прекрасна.

Этот разговор происходил задолго до премьеры. А после…

А после премьеры положено подвести первый итог.

Спектакль «В ночь лунного затмения» оформлен предельно строго. Степь, луна. Чистое небо, которое потом заволакивается грозными тучами. Станок, покрытый серой кошмой. Коновязь, костер. У костра на кошмы брошены седла. Еще скупее музыка. Только курай. Он то радуется, то стонет. И как предощущение трагедии – тревожный крик птицы. Так может кричать и человек. Это крик души Танкабике, когда она теряет детей.

С самых первых репетиций было решено не делать национального грима. Отсюда возник пролог. Актеры поднимались из зала в своих обычных костюмах и прямо на авансцене надевали детали костюмов национальных. Хотелось добиться веры не внешним подобием, не косым разрезом глаз, а внутренне пройти, прожить эти три часа, чтобы зрители увидели перед собой любящую и страдающую Башкирию.

Истинные чувства понятны всем. Подтверждением веры, приятия – чуткая тишина зала.

Хорошо справились со своей задачей актеры.

Для Юрия Касимова – ветерана театра – роль дервиша явилась настоящей, несомненной удачей. Это, пожалуй, самая яркая его работа за последние годы.

Работалось ему медленно и трудно. Надо было найти новые краски, чтобы ни единой чертой не повторить самого себя в ранее сыгранных спектаклях. Актер умело оправдывает своего героя. Он искренен в своем прозрении. Да, он безжалостно обокрал себя:

Я истину искал в посте,  в молитвах, в боге.

И сорок лет похоронил в дороге.

За что постился? За кого молился?

Лишившись веры, я лишился страха…

И на крик Танкабике «о…, боже, помоги!» – отвечает:

Не слышит боже! Можешь мне поверить.

Зло и добро исходят не от бога.

Зло и добро исходят от людей.

До середины спектакля теплится у зрителей надежда, что, может быть, ему, дервишу, удастся повернуть дикие законы диких степных предков. Он кажется разумнее и добрее других. Но… только для достижения своей цели. Он еще более страшен, ибо вооружен некоторыми познаниями в науках, искушен в интригах, умеет направить темную стихию фанатизма старейшин рода – аксакалов. Это уже не Ю. Касимов с его чуть неуклюжей, вразвалочку, походкой в жизни. Он найденного образа, от внутреннего «я» он и ходит-то по-другому. Лисьи повадки, бесшумные шаги. Этому веришь. Когда актер несет правду – он не повторяется.

Труднейшая роль Танкабике досталась нашей опытной актрисе Любови Маренцовой. В характере ее героини – богатейшая гамма чувств и черт. В ней и твердость до жестокости, ласка и любовь, непоколебимая верность старым обычаям и забота о богатстве и чести рода. Недаром один из аксакалов говорит ей: «Ты, байбисе, не просто байбисе. Ты баба-бей! И норова мужского».

Кто знает, сколько к уже найденному предстоит ей еще найти в этой роли? Это должно быть процессом бесконечного познавания.

Достойным партнером оказался дебютант Владимир Вайсблат, исполнитель одного из центральных образов спектакля – юродивого Диваны. Используя по нарастающей, от сцены к сцене, все богатства красок, сочетая их с верно найденной пластикой, он добивается полного проникновения в психологию своего героя.

«Глаголят истину юродивых уста…»

Устами Диваны высказывается в финале философская авторская оценка.

Шафак не похожа ни на одну из ранее сыгранных Надеждой Парахиной героинь. Актрисе удалось раскрыть в этом глубоко трагическом образе тонкий нерв пьесы. Понимание стиха, внутренняя культура делает ее Шафак высоким образцом женственности и человечности.

Молодая поэтическая пара Зубаржат (Анна Смирнова) и Акьегет (Валерий Заживихин) вызывает наше сочувствие. Мы им сопереживаем, успев полюбить их в первых картинах, в их еще полудетских играх. Поэзия молодости, любви, верности, верности даже тогда, когда от одного слова зависит сама жизнь, не может не тронуть.

Изгнанные в ночь лунного затмения, двое уходят, не унизившись до предательства любви в угоду «клейменому рабству». Символом доверия к их чувству и восхищения ими в эту трудную минуту ложится в спектакле лунная дорожка на их короткий последний путь к свободе. «Тот счастлив, кто свободен изнутри…»

Приятно, что возрастным актерам удалось прикоснуться к волнующей теме. Рыскул-бей – А. Г. Солонин. Старший аксакал – В. Черепанов, и послушные его жесту, настоящие рабы обычаев – второй и третий аксакалы (И. Наумов и К. Волков). В спектакле были заняты также В. Самойличенко (Ялсыгул) и А. Юнин (Ишмурза).

На днях, после возвращения из Тольятти, куда театр выезжал с гастролями, мы снова встретились с Э. А. Дульщиковой. Вот что она рассказала:

– Показывая свою новую работу в Тольятти, мы очень волновались. Незнакомый, в основном, молодежный зритель. Как примет? Будет ли слушать, верить? Ни поначалу действительно встретили нас несколько настороженно. Но вскоре мы почувствовали, что они с нами, со стихами Мустая Карима, и это их признание было для нас большой радостью. Сейчас, когда спектакль уже несколько раз сыгран, работа над ним продолжается. А главное счастье – заметно вырос театральный коллектив. Даже те, кто не занят в спектакле, приходят на каждое представление. Это значит, что растет ансамбль единомышленников. Растут и воспитываются не только актеры народного театра. Отрадно, что растет зритель. Верим, что новые встречи с ним принесут взаимную радость общения.

Заканчиваю эту беседу-размышление я так же, как и начала,  – стихами Мустая Карима:

   Изгнать поэта можно, но не песню.

Теченье нашей жизни безупречно,

Гонитель – смертен,

Слово правды – вечно!

Автор: Н. Яньшина