Поэзия Бориса Рыжего такого неизвестного и одновременно знакомого очень, такого близкого звучала в это воскресенье, в ЗИМ Галерее. Да, парадоксальная, порой эпатажная, но обращенная к каждому из нас, и, кажется, про каждого из нас поэзия:
В России расстаются навсегда.
В России друг от друга города
столь далеки,
что вздрагиваю я, шепнув «прощай».
Рукой своей касаюсь невзначай
ее руки.
Длиною в жизнь любая из дорог.
Скажите, что такое русский Бог?
«Конечно, я
приеду». Не приеду никогда.
В России расстаются навсегда.
«Душа моя, приеду».
Через сотни лет вернусь…
Актеры-стажеры театра «Грань» Василий Радченко и Роман Пяткин читали Бориса Рыжего. Третьим (а как же без этого?) стал музыкант Максим Рожков. Молча, через гитарные переборы он вступал в разговор, спорил, помогал исполнителям, создавал атмосферу…
По воспоминаниям, поэт Борис Рыжий был чужим как для интеллектуалов (хотя папа – доктор технических наук, мама – врач. Сам – тонкий знаток литературы, которую прочитал почти всю), наверное, потому что вырос в криминальном районе Свердловска. Много курил, пил и дрался как настоящий мужик. Играл на гитаре…
Но и для парней с района Вторчермета он также был чужак (потому что папа – доктор технических наук, мама – врач…)
В галерее звучали стихи Бориса Рыжего – откровенные, полные любви, одиночества и отчаяния, его дневниковые записи и тексты Валентина Гафта.
«Где-то в Свердловске, где окна выбиты в подъездах, и полтора фонаря на всю улицу. Там, где «…родился – доселе не верится – в лабиринте фабричных дворов, в той стране голубиной, что делится тыщу лет на ментов и воров».
И там, где «…висит звезда над одинокой крышей, сребря кресты могильные антенн.» И вся его короткая жизнь там же и пронеслась с той же скоростью, с какой «Внезапный ветр огромную страну сдул с карты, словно скатерть, — на пол». Он писал для них, для каждого «последнего друга», но получилось, для всех. Не стесняясь прозаического начала» (В. Гафт в аннотации к сборнику стихов Бориса Рыжего «Здесь трудно жить, когда ты безоружен»).
0 comments on “Он писал для каждого «последнего друга»”